Глава 25

В своем “Романе Манфреда Макмиллена” (1907) Иржи Карасек из Львовиц тоскует по ушедшей эпохе: “Угасло племя астрономов и погасли огни алхимиков в домиках Златой улочки за башней Далиборкой. И даже Тихо Браге и Кеплер уже не составляют гороскопов для печального Рудольфа”[483].

Астролог – ключевой персонаж пражской мифологии. Иногда он отождествляется с алхимиком. Хотя они и не проходят сквозь огонь и не спускаются в край теней, эти предсказатели, стремящиеся исследовать сочетания небесных тел и извлечь из них ответы, подчас столь туманные и сомнительные, что ни Сфинкс, ни Эдип не смогли бы их разгадать; эти манипуляторы эликсирами и средствами от чумы, эти знатоки оракулов, что часто пускаются на откровенные надувательства, порой разоблачая тем самым хитрость своих махинаций, подобны шаманам.

В романе Йозефа Сватека “Астролог” алхимик Скотта, сводник и жулик, “умеет читать по звездам судьбу человека” и провозглашает себя “учеником божественной науки астрологии”[484]: изобретает “родословную” для дона Цезаря Австрийского, незаконного сына Катаржины Страдовой и Рудольфа II, и для Зузанны (Zuzana), дочери благородного Коралека из Тешина[485]. В трагедии Витезслава Галека “Король Рудольф” (1862) некий “kuk?tk??” (“соглядатай”) подглядывает за императором в подзорную трубу по просьбе брата Матиуса[486].

Клоуны-дадаисты Иржи Восковец и Ян Верих в музыкальной комедии “Голем” (1931), пытаясь спародировать астролога времен Рудольфа, создали чудаковатого мага Брженека, изготовляющего для монарха искусственную женщину (из племени пражских големов и роботов, полученных путем перегонки), фригидное (увы!) лунное подобие, Сираэль, “материализованный лунный луч”[487]. В рассказе Веры Лингартовой “V?cehlas? rozpt?len?” (дословно: “Полифоническое развлечение”) среди пациентов доктора Альтмана – сомнительного полупсихиатра, полуколдуна из сказок Гофмана, бродящего по Праге, как по раскачивающейся метафизической психбольнице, пропитанной туманом, вместе с Верленом и Рембо, Диланом Томасом, Нижинским, Билли Холидеем и Чарли Паркером, – есть также астролог-канатоходец, пьянчужка Гамильтон. Этот чудак наблюдает небо из “астрономической лаборатории”, расположенной на вершине головокружительно высокой винтовой лестницы на Петршинском холме, привязав себя к балконной решетке “с помощью системы тросов и блоков”, чтобы не свалиться[488].

Пируэты каждого ночного прохожего в этом городе, под вечной угрозой неблагоприятного влияния смертельных комет, – лишь отражение воображаемых небесных трасс, пьяных орбит, взмахи рук в пустоте, в постоянном страхе отклониться от траектории, с вечным головокружением и страхом падения.