Глава 96

Когда в тот вечер после попытки броситься с моста Гашека поместили в сумасшедший дом, он утверждал, что он – Фердинанд Добрый[1350]. В списке пражских чудаков обязательно значилась лысая и худощавая фигура этого монарха (1793–1875), который 2 декабря 1848 г. отказался от трона в пользу своего племянника Франца Иосифа, а сам отправился в Пражский Град. Фердинанд V, которого прозвали “Добрым (Dobrotiv?)”, был последним австрийским императором, надевшим корону чешского короля (1836)[1351].

На фотографиях в моем альбоме он изображен уже сухопарым стариком с кукольными ручками. Седая борода обрамляет его невыразительное лицо. Невзрачный, он провалился в кресло, выставив напоказ из-за спинки свою огромную лысую башку. Целыми днями он играл в бильярд с мажордомом и выращивал прекрасные цветы, которые получали первые места на цветочных выставках. Будучи страстным поклонником музыки, он сам в юности играл венские песни и танцы. Бедржих Сметана, пусть и неохотно, дважды в неделю отправлялся в Пражский Град, чтобы исполнять для него вальсы и триумфальные марши[1352].

Он ходил в штатском, за исключением дней рождения, когда доставал из нафталина старый генеральский мундир и наблюдал из окна за парадом пражского гарнизона. В городе на Влтаве он чувствовал себя лучше, чем в Вене: климат Праги, как он утверждал, вылечил его от эпилепсии. Если жестокая венская знать презирала его, то в Чехии его с любопытством воспринимали как ценную реликвию.

Какая бы ни была обстановка, он всегда выезжал вместе с придворными и с врачом в карете, запряженной двумя белыми липицианскими лошадьми. Хотя карета и была украшена пластинами из золота, а на дверцах были изображены гербы, она ни в какое сравнение не шла с изумительным экипажем Фридриха Вильгельма I Гессен-Кассельского (1802–1875). Бывший курфюрст, который объединился с Австрией в войне 1866 г., жил в Праге со всеми королевскими почестями в замке Виндишгрец. Три пары буланых лошадей везли его шумную карету, раскачивающуюся из стороны в сторону на огромных колесах с золочеными спицами. На одной лошади из первой пары восседал в костюме жокея стремянный и размахивал белым хлыстом[1353].

Карета Фердинанда спускалась из Пражского Града по улице Остроугова (Нерудова) и, проезжая через Карлов мост, сворачивала на набережную. Прохожие останавливались, с почтением снимая шляпы. И Фердинанд, вжавшись в угол, со свисающей нижней губой и свисающими ножищами, приветствовал их в ответ, то и дело приподнимая цилиндр, который покачивался на его огромной голове. Если была хорошая погода, он даже мог выйти из экипажа и не спеша прогуливался по Фердинандовой улице, улице На Пршикопе до Пороховой башни. А карета с мажордомом в треуголке, ливрее и с пледом, перекинутым через плечо, ехала за ним следом.

Цилиндр ни минуты не находился в покое. Фердинанд снимал его, как автомат. Это походило на цирковую игру. Но пражане не забывали, что на эту гидроцефальную голову была в последний раз надета корона святого Вацлава. В целом, чтобы чехи стали симпатизировать ему, достаточно было, чтобы Вена перестала с ним считаться. И поэтому, даже если Фердинанд и выглядел как олух, прохаживаясь вот так, в воображении пражан он выступал полной противоположностью Прохазке (“старику Прогулкину”), то есть Францу Иосифу[1354], который разъезжал по улицам Вены, даже если его пенсионерская поездка в одиночестве не отличалась роскошью императорских.

Это не означает, что город на Влтаве со своей тягой к виселицам не развлекался за спиной у этого потерявшего власть государя, которого за его ребячливый нрав и глупость прозвали Фердинандиком (Ferd??ek). В рассказе Франца Верфеля “Дом скорби” пианист Нейедли в борделе хвастается, как он однажды играл для Фердинанда в качестве “королевского вундеркинда”, и рассказывает о его странностях и нелепой привычке чуть что – влепить пощечину, из-за чего помощник во время поездок в карете был вынужден держать руки постоянно поднятыми[1355].

Прага веселилась, относя этого впавшего в детство короля к “местным чудесам”, и когда по причине все ухудшающегося здоровья он не мог более выходить, любопытные в одежде садовников умудрялись проникнуть в Пражский Град, чтобы увидеть, как он сидит в саду в кресле на колесиках. Какая-то цыганка предсказала, будто он проживет до глубокой старости, и каждый день между Фердинандом и его мажордомом разворачивался следующий диалог:

Фердинанд: Сколько лет я еще проживу?

Мажордом: Ваше Величество может прожить девяносто, сто лет.

Фердинанд: Сто лет? Сто лет? А потом?

Мажордом: Ну, может быть, сто двадцать.

Фердинанд: Сто двадцать. А потом?

Мажордом: А потом Ваше Величество будет иметь честь скончаться.

Фердинанд: Скончаться. А потом?

Мажордом: Состоятся пышные похороны, и все будут делать бум, бум.

Фердинанд: Бум, бум? Все будут делать бум, бум?

И вот таким образом в музее пражских легенд и чудовищ Фердинандик породнился с Карличеком Бумом.