Дармоеды

Поэнт-а-Питр. Ревет сирена. На этот раз это последняя остановка. Вода на рейде нежно-зеленого цвета. Голубые парусники покачиваются на якоре. На закругленном, покрытом зеленью, берегу дома кажутся серыми и коричневыми пятнами. Бледные облака неровной полосой протянулись по лиловому и розовому небу. Я опять встретился с дон Пепе. Он облокачивается рядом со мной на борт и бормочет тихим голосом: «Вы слышали про гибель „Африки“ при выходе из Жиронды? Масса жертв. Капитан скрывает это». И он добавляет: «Предстоит бурная погода. „Порто-Рико“ идет с опозданием на две недели. Придется нам поплясать».

Он тащит меня к себе в каюту, чтобы показать свои сокровища. Замечательно тонкие и белые перья хохлатых цапель, перья серой и голубой цапли; жемчуг. Он доволен своим путешествием. Но зато пришлось порядочно потаскаться.

Пассажиров немного: коммерсанты, жандармы, какие-то неопределенные личности, должно быть чиновники. Все они пьют, едят, Спят, валяются на раскидных креслах. В баре покер и неизменная соломинка.

Моряки называют пассажиров дармоедами, людьми, которые только работают челюстями. И, действительно, для корабля они не больше, как пара челюстей! С верхней палубы, нагнувшись над этим колодцем, из которого несет запахом масла и угля, я вижу внутренность корабля. Глубоко, внизу, отгороженное железными решетками машинное отделение, освещенное отблеском топок: полуголые люди целыми и лопатами бросают уголь в красную пасть топок. Повыше, в отдельной клетке, машины: сталь, бронза, медь, отполированные, блестящие, обильно смазанные маслом, равномерная работа поршней и рычагов; громадный котел, трубы для пара, все то, что составляет сердце корабля, правильное биение которого не могут нарушить самые большие волны; механик в синей блузе, не отрывая глаз от манометра, следит за давлением пара. Подняв голову, я вижу, на фоне ночного неба, силуэт вахтенного офицера, шагающего но мостику; ниже его рулевой у колеса; немного дальше, в капитанской каюте, с разложенными картами, лицо капитана. Каждый на своем посту, каждый в сознании своей ответственности, каждый, как гвоздь или заклепка в постройке, чувствующий себя необходимой частью целого. Дармоеды исключены из этой могучей солидарности. Корабль плывет и привезет их в порт. Они не задаются вопросом, сколько для этого требуется энергии, расчета, труда и непрестанного внимания. Все это должно делаться для них: ведь они платят.