Одиночество

Голубоватые листья пальм вырисовываются на прозрачной синеве неба, покрытого полосами лиловых, с красноватым оттенком, облаков. Я стою на углу улицы. Над озаренными красным светом домами, точно залив из золота и меди, окаймленный темными тучами и, как раз в освещенном месте, слегка колеблемые ветром пальмы.

Я поворачиваюсь. В конце, окаймленной стенами и зеленью, улицы, красноватой в тех местах, где падает тень, на оранжевом пространстве выделяется черносиняя полоса моря.

Над портом великолепные и скоро проходящие солнечные закаты. За ними следуют дымчатые сумерки, с тучами, отливающими разными красками, с преобладанием лиловой, нежного оттенка, с золотом и пурпуром, среди зеленых островов, громадных прозрачных озер и странных языков темного пламени, будто выход дящих из моря. Не вода, не земля, а тина собирает рассеянный в небе свет и раскидывает над океаном точно блестящие узорчатые скатерти из бархата и шелка, отливающие болезненным пурпуром, розовым оттенком разложения и желтым цветом серы. То здесь, то там, на ровной поверхности появляются большие светлые пузыри, вздуваются, лопаются и дышат лихорадкой.

Толстое манговое дерево вырисовывается на фоне красноватого неба и чернильного цвета моря. На пароходе, стоящем на рейде, зажигаются огни.

С океана медленно поднимаются огромные столби дыма и точно поддерживают прозрачные своды вечернего неба. Что-то угрожающее и дикое таится в больших тяжелых тучах, неподвижно лежащих на горизонте и ограничивающих темно-бурым кругом все видимое пространство. В южной части Атлантического океана назревают катаклизмы.

На парапете набережной сидят каторжники в больших, остроконечных соломенных шляпах и в серых куртках и тихо разговаривают. Видны их бритые, зеленоватого оттенка лица, с впалыми щеками и глаза… глаза каторжников, которых нельзя забыть, с беспокойным взглядом, обесцвеченные солнцем.

Когда с моря начинает дуть ветер, я иду но дороге для караула, прилегающей ниже окруженных темной зеленью казарм, розовых и желтых, похожих на памятники Италии; эта дорога еще долго отражает свет скрывшегося солнца. Отсюда я вижу море, маяк и инстинктивно отыскиваю путь, по которому можно вернуться назад. Здесь всегда чувствуешь себя, как в изгнании.

На улицах свет электрических фонарей еще более усиливает красноватый оттенок почвы.

Нары, как из раскаленного горна окутывают стены домов и окрашивают их в бледно-зеленый цвет. В домах, под верандами, видны ярко освещенные комнаты. Проходит женщина. Над ней усыпанное звездами ночное небо. Она несет на ладони рыбу, изогнутую, как арка, и сверкающую от лунного света.