4. Анклавы капитализма — особые экономические зоны

Однако перемены начались в КНДР намного раньше. Они в той или иной степени существовали и раньше, хотя, конечно, с середины 1990-х годов ветер перемен задул гораздо сильнее, и зачастую именно он диктовал развитие ситуации, а руководству КНДР приходилось уже подстраиваться под новые веяния.

Одним из интересных и в то же время официальных проявлений новшеств в Северной Корее стало появление свободных экономических зон (СЭЗ). Название у них подчас бывает разное, но суть одна и та же. В отдельно взятых регионах правительство КНДР пыталось путем особых мер привлечь иностранный капитал.

Эти регионы играют важную роль и с другой точки зрения. СЭЗ, насколько можно судить, стали своего рода важной тестовой площадкой, на которой руководство КНДР «обкатывало» те или иные нововведения, прежде чем их распространить на всю страну. Это позволяло при необходимости локализовать возможные негативные эффекты реформ. Незавидная судьба многих социалистических правителей преподала руководству Страны чучхе хороший урок, и они его усвоили, осознав, что любые перемены надо держать под контролем и не пускать на самотек, если, конечно, правители хотят не только остаться в живых, но и сохранить власть.

Особенно большую ставку на СЭЗ сделал Ким Чен Ын. Формально на настоящий момент в КНДР существует двадцать четыре особых и обычных СЭЗ (названия у них несколько иные — особые зоны торговли и прочее, но это не так важно), но на деле их существует гораздо меньше. Можно сказать, что реально функционировали лишь три из них — в Расоне, Кымгансане и Кэсоне. В настоящий момент по различным причинам действующей остается только одна — в Расоне. Кымгансканский проект приостановлен на неопределенный срок в 2008 году, а Кэсонский — в 2015 году. Это особые регионы, которые в определенной степени являлись символами нового мышления руководства КНДР, а в некоторых случаях рассматривались как попытка примирения с Южной Кореей. Однако все эти проекты в значительной степени отличались друг от друга.

Первая ласточка из Расона

СЭЗ в Расоне стала первой ласточкой новой экономической политики КНДР, делающей ставку на развитие особых анклавов. «Свободная экономическая и торговая зона Раджин-Сонбон» была создана в самом удаленном уголке КНДР — в районе, находящемся на стыке трех государственных границ, Китая, КНДР и России, на территории городов Раджин и Сонбон и близлежащих районов на общей территории площадью шестьсот двадцать один квадратный километр. Для создания зоны было принято законодательное решение № 74 Административного совета КНДР от 28 декабря 1991 года. На этой территории была разрешена работа как совместных, так и полностью иностранных предприятий и производств. Раджин, Сонбон, а также расположенный неподалеку, но за пределами зоны Чхонджин были объявлены свободными портами. Для зарубежных инвесторов были предусмотрены различные стимулы, вступили в силу в общей сложности пятьдесят семь законодательных актов и положений, создавших правовую базу для функционирования зоны. В отношении причин, побудивших руководство КНДР начать эксперимент со свободной экономической зоной, есть различные точки зрения. Я считаю, что здесь сыграла роль целая совокупность факторов, таких как крушение социалистического лагеря, успешные эксперименты КНР с экономическими зонами, проблемы в экономике самой КНДР и проч. Претерпев ряд изменений в административном статусе и названии, это образование носит официальное название «экономическо-торговая зона Расон» (ЭТЗ Расон).

Правительство КНДР с самого начала пророчило этой затее великое будущее, планируя превратить особую экономическую зону в крупный центр логистики, промышленности и туризма. Для этого была создана отдельная правовая база, предприняты усилия по привлечению капитала из самых разных стран мира, включая Китай, Россию, Европу, США и даже Южную Корею. Однако сложная мировая ситуация, обострение обстановки вокруг КНДР, кризис в экономике страны, а также не самые последовательные решения Пхеньяна, касающиеся стратегии развития зоны, привели к тому, что большинство амбициозных планов так и остались на бумаге.

Власти КНДР развернули большую активность по части привлечения иностранного капитала. В 1996 и 1998 годах были проведены инвестиционные форумы для зарубежных бизнесменов, руководители Расона неоднократно посещали Китай, где неустанно рассказывали о созданных для иностранного бизнеса благоприятных условиях. Нельзя сказать, что их усилия увенчались успехом, хотя определенных результатов все же удалось достигнуть. Если власти КНДР ожидали к началу XXI века инвестиции в Расон на уровне четырех миллиардов семисот миллионов долларов, которые должны были быть вложены в сто девятнадцать программ и проектов (из них три миллиарда и шестьсот миллионов долларов в производства, девятьсот миллионов — в инфраструктуру, сто миллионов — в сферу услуг), то к декабрю 2000 года удалось привлечь лишь сто двадцать миллионов долларов. В дальнейшем по самым разным причинам тенденция существенного отставания реальных инвестиций от задекларированных стала еще более очевидной. Развитие получали лишь мелкие и средние производства, первичная обработка пищевой продукции, сфера услуг, а не высокие технологии, как на это надеялись в Пхеньяне.

Тем не менее в первую очередь благодаря приходу китайского капитала, который, безусловно, доминирует в Расоне, в СЭЗ появились совместные производства, небольшие предприятия в сфере строительства, производства и продажи стройматериалов, пищевой, рыбной промышленности, транспорта и ряда других направлениях. Стали строиться гостиницы, магазины, пришли некоторые китайские банки, компания мобильной связи. С 2008 года в Расон пришла и Россия, начав реализацию совместного логистического проекта «Хасан-Раджин».

После прихода к власти в КНДР нового руководства в лице молодого лидера Ким Чен Ын в Пхеньяне стали активно делать ставку на специальные экономические зоны (СЭЗ), которые должны были стать главными локомотивами развития национальной экономики. В рамках новой политики Расону, как самой первой СЭЗ, неизменно отводилось приоритетное место. Расон вошел в число девяти основных «особых экономических зон государственного уровня».

Зона Расон по части доступа в нее иностранцев всегда отличалась наиболее свободным режимом. С 2010 года эта зона стала первой получившей право самостоятельно, без участия центральных властей, выдавать разрешения на въезд иностранцев в ускоренном порядке (срок не превышал сорока восьми часов). С 2011 года гражданам Китая разрешено посещение Расона на собственных автомобилях и использование личных транспортных средств в пределах зоны. Согласно заявлениям представителей руководства зоны, а также работающих в Расоне иностранцев, власти КНДР пошли даже на то, чтобы официально позволить жителям Расона приобретать недвижимость в пределах зоны в личную собственность, хотя формально в Северной Корее до сих пор это не разрешено. Очевидно, что было сделано все возможное для того, чтобы стимулировать приток инвестиций в жилищное строительство, чем активно воспользовались китайские девелоперы. Помимо Пхеньяна мобильная связь с 2002 года была разрешена в КНДР только еще в одном регионе — зоне Расон.

Расон до сих пор функционирует, являясь сейчас, по сути, единственной реально действующей особой экономической зоной КНДР. Конечно, этой зоне далеко до Гонконга, но, по свидетельствам как самих северокорейцев, так и иностранных бизнесменов, средний уровень доходов населения, скорее всего, превосходит даже Пхеньян. С момента начала работы зоны прошло уже более четверти века, и в новых условиях успело уже вырасти целое поколение. По словам китайцев, корейцы Расона сильно отличаются от остального населения КНДР. Расонцы живут по законам рыночной экономики, лучше понимают нужды и реагируют на требования иностранных инвесторов по части организации и ведения бизнеса. Но это особый анклав. Расон отгорожен от остальной территории КНДР, а вход туда возможен только по отдельным пропускам, которые получить обычным людям из других регионов крайне сложно.

Международный туризм в горах Кымгансан

Если Расон работает непрерывно с момента своего создания, то другая зона — в горном массиве КНДР Кымгансан — на сегодняшний день практически прекратила функционировать по причинам, о которых будет сказано ниже. Кымгансанская зона (юго-восток КНДР, примыкает к границе с Южной Кореей) с самого начала задумывалась как туристическая. Инициатива по ее реализации принадлежит покойному президенту концерна «Хёндэ» Чон Чжу Ену, уроженцу этих мест. Основные работы в зоне осуществляла компания «Хёндэ-Асан». Здесь в итоге были налажена инфраструктура из домов отдыха, гостиниц и проч., рассчитанная в первую очередь на южнокорейских туристов. Работать Кымганская зона начала с 1998 года. Сначала туристов довозили до территории Севера на круизном судне, а потом проложили и автобусные маршруты через сухопутную границу. Вскоре зона начала развиваться усиленными темпами, чему во многом способствовали президенты Южной Кореи Ким Дэ Чжун, а затем Но Му Хен, настроенные на сотрудничество с КНДР. Количество посетивших особую туристическую зону южан в итоге превысило миллион человек. Здесь же стали проводиться и встречи членов семей, разделенных Корейской войной.

В то же время эта зона, как и Расон, была изолированным от остальной территории КНДР анклавом. В некоторых гостиницах порой и можно было встретить северян, но, как правило, общение южан с соседями ограничивалось обслуживающим персоналом.

Однако все прекратилось после трагического инцидента в 2008 году, когда южнокорейская посетительница, выйдя на рассвете прогуляться, скорее всего, случайно зашла на территорию воинской части, где ее застрелил часовой. Возможно, что при прогрессивно настроенных президентах Юга инцидент и удалось бы урегулировать, но в Сеуле тогда уже начали править бал консерваторы. Обе Кореи, как говорится, пошли на принцип. В итоге сотрудничество было прекращено, весь южнокорейский персонал выдворен, а имущество южан конфисковано. С 2009 года межкорейская Кымгансанская туристическая зона не действует. Власти КНДР предпринимают попытки по привлечению туда иностранных (в первую очередь китайских) туристов, но, насколько можно судить, попытки эти не особо успешны. Хотя, насколько я могу судить, кое-какие группы иностранцев туда все же приезжают, нередки визиты и северокорейцев из других регионов. Впрочем, на бумаге эта зона все еще работает, здешние гостиницы имеют необходимый штат сотрудников. Приоритет отдается развитию туризма, а потому эта спецзона продолжает называться туристической.

Главный межкорейский проект — технопарк в Кэсоне

В принципе схожая с Кымгансаном судьба постигла и третью, еще совсем недавно действовавшую зону — Кэсонский технопарк. Он также был задуман и начал действовать при прогрессивно настроенных президентах Юга, а при консерваторах был закрыт. По своей сути эта зона чем-то напоминает Расон, хотя различия, и весьма значительные, тоже есть. Это промышленная зона, где сотрудничество строилось по принципу «деньги, управляющий персонал и технологии Юга, а земля и рабочая сила — Севера». Технопарк начал действовать в 2003 году, а с 2005 года оттуда пошла продукция, которая реализовывалась в Южной Корее и шла на экспорт в другие страны. В итоге в зону пришли сто двадцать четыре южнокорейских малых и средних предприятия, на которых трудились более пятидесяти тысяч северян. Это были в основном предприятия текстильной и обрабатывающей промышленности.

Кэсонский технопарк долгое время давал надежду на то, что обе Кореи, несмотря на подчас серьезные конфликты и даже перестрелки между пограничниками, могут все же сотрудничать экономически. Промышленный комплекс пережил внезапное закрытие в 2013 году. После нескольких месяцев простоя были приняты меры по превращению экономической зоны в международную, привлечению туда иностранного (помимо южнокорейского) капитала. Таким образом правительство КНДР лишалось соблазна сделать технопарк заложником в своих спорах с Сеулом. К комплексу проявляли интерес представители ЕС, Китая, Японии и России, хотя дальше ознакомительных поездок дело не шло.

У зоны были большие планы по развитию и расширению. Работавшие там южнокорейские бизнесмены были довольны: северяне трудились хорошо, дисциплинированно, за немыслимые для Юга деньги. Средняя зарплата рабочего КНДР в Кэсонском комплексе составляла около ста пятидесяти — ста шестидесяти долларов в месяц. Северяне, насколько можно судить, тоже были довольны зарплатой. То, что на Юге считалось нищенским окладом, на Севере оказывалось солидной платой (и это даже с учетом того, что значительную часть заработка работникам приходилось отдавать властям КНДР).

Как Расон и Кымгансан, Кэсонский технопарк был государством в государстве. Кэсон даже, пожалуй, был самым изолированным из трех особых экономических зон, так как там работали южане. Рабочих привозили утром из ближайшего города (собственно Кэсона) и увозили вечером после окончания смены обратно. По своему внутреннему убранству, облику, виду зданий, инфраструктуре и прочим деталям это поселение совершенно не напоминает традиционные поселения КНДР. На самом деле Кэсонский технопарк был копией обычной промышленной зоны Южной Кореи. Вода, материалы и значительная часть продуктов питания поставлялась из Южной Кореи. Электросеть технопарка была соединена с южнокорейской, так как сеть КНДР не могла обеспечить зону необходимыми мощностями. В общем, в какой-то степени это была южнокорейская промзона на территории КНДР.

Все прекратилось внезапно. В начале 2016 года КНДР провела очередные ядерные испытания и вывела на орбиту спутник, что спровоцировало кризис вокруг Корейского полуострова. Официальный Сеул во главе с президентом Пак Кын Хё решил, что пора продемонстрировать свою принципиальность. В итоге в марте Юг заявил о прекращении работ, после чего Север велел всем южнокорейским рабочим покинуть территорию страны в двадцать четыре часа. Власти КНДР не позволили южанам вывезти ничего, кроме личных вещей. Все оборудование, сырье, готовая продукция были брошены. Формально Южная Корея приостановила свое участие в проекте на неопределенный срок, но суд КНДР уже конфисковал все имущество в пользу Пхеньяна. Так что и эта зона завершила свою работу.

Вихвадо-Хвангымпен — сотрудничество только на бумаге

Можно вспомнить еще одну особую экономическую зону на островах Вихвадо-Хвангымпхен, которую КНДР создала в 2002 году на границе с Китаем, напротив китайского города Даньдун. Ожидалось, что там будут выстроены промышленные предприятия, гостиницы, казино и проч. В основном в зону должен был вкладываться Китай. Однако эта затея Пекину не понравилась. Судя по слухам, с соседями даже не посоветовалась. Так или иначе, приглашенный властями Северной Кореи на должность управляющего китаец был обвинен Пекином в не уплате налогов и посажен в тюрьму. На этом все остановилось. Попытки реанимировать зону были предприняты несколько лет спустя. Было торжественно заявлено о повторном открытии зоны, но дальше разговоров дело так и не пошло. СЭЗ Вихвадо-Хвангымпхен существует и сейчас, но только на бумаге.

Так что попытки в корне изменить ситуацию предпринимались лишь в четырех особых экономических зонах из двадцати четырех задекларированных: Расон, Кымгансан, Кэсон и Хвангымпхен-Вихвадо. Реально существует и продолжает хоть как-то развиваться только Расон. Кымгансан и Кэсон пали жертвами ухудшения межкорейских отношений в 2009 и 2016 годах соответственно. Хвангымпхен-Вихвадо функционирует лишь на бумаге. В любом случае, несмотря на заявление Ким Чен Ына, обещающего создание в общей сложности двадцати четырех особых экономических зон, пока мы знаем только о четырех. 29 мая 2013 года был принят Закон КНДР о зонах экономического развития, однако эта четверка продолжала жить по своим собственным правилам.

Мне лично довелось побывать во всех трех действующих особых экономических зонах КНДР — Расоне (2014), Кымгансане (2005 и 2016) и Кэсонском технопарке (2006 и 2013). Все эти зоны сильно отличаются друг от друга, что, впрочем, было предопределено различными задачами и условиями их функционирования. Однако все они были одинаково нетипичны для КНДР, полностью изолированы от остальной страны. Наверное, только Расон имел что-то общее с остальной Северной Корей, тогда как Кэсон был, по сути, еще одной южнокорейской промзоной, которая чудом расположилось на территории КНДР. Несколько лет подряд Кымгансан работал как горный и морской курорт для иностранцев, а потому был надежно изолирован от остальной страны, однако сейчас он открыт и для северокорейцев, которые посещают его совместно с иностранными туристами.

Важно и то, что эти места, так сильно отличавшиеся друг от друга и от КНДР в целом, все же явились символом добрых перемен, происходящих в Северной Корее. Насколько можно судить, руководство Севера сделало ставку на развитие в различных регионах страны спецзон, которые должны были стать локомотивами всей страны. Пока международная ситуация препятствует реализации задуманного, но возможно, что в будущем особые экономические зоны получат новый импульс, а на территории КНДР появятся новые особые анклавы. Если же их работа будет успешной, то можно ожидать, что и вся Северная Корея со временем заживет по-новому и в стране произойдут уже полномасштабные реформы, в необходимости которых Пхеньян так активно убеждают иностранные политики и экономисты.