Далекие страны

Те же бледные облака неподвижно висят на серосинем темном небе. Море из желтоватого становится серым. Тропические сумерки надвигаются между двух пурпурных полос, похожих на губы огромного рта, зевающего над черной водой.

Сегодня вечером мы не попадем в Демерару.

Бесконечные мостки на сваях. Загрязненная керосином вода. Пристают пироги с одетыми в лохмотья черными. Продавцы бананов и набитых соломой чучел кайманов карабкаются по сходням и заполняют палубу. Какой-то негр лезет через борт, головой вперед, обернутой в красный фуляр.

По небу и по морю переливаются нежные краски, розовые, серне и голубые. Кругом все плоско. Пальмы, мачты кораблей и крыши домов кажутся выходящими из ровной поверхности воды.

На палубе настоящее столпотворение. При свете электричества появляются лоснящиеся физиономии.

Внезапно толпа раздается. Раздвинув локти, идет громадный черный полицейский, одетый в темно-синюю форму, на голове у него фуражка с металлической цепочкой, в руке палка с свинцовым набалдашником. За ним печальное шествие, четыре восковых физиономии, похожих на куклы из паноптикума. Это беглые каторжники, перехваченные английской полицией. Говорят, что они перенесли много страданий в Демерарской тюрьме.

Один очень стар, в куртке из бумажной материй; другой маленький, бородатый, живой, в мягкой шляпе; третий высокого роста, лицо обросло каштановой бородкой, убегающий подбородок, длинный, немного кривой нос, выражение лица фальшивое, грустное и вместе с тем надменное. Но все одинаково бледны и глаза у них лихорадочно блестят. Их ведут в междупалубное пространство. Маленький улыбается пассажирам.

Ровная поверхность воды сливается с небом. На набережной зажигаются огни, потом фонарь на маяке. Небо распростерлось точно громадная серо-голубая скатерть и по ней, как и раньше, будто разбросаны хлопья ваты. Последняя лодка возвращается на берег.